Only a shadow, only a shadow, only a shadow
But she looks like you
Only a shadow, only a shadow, only a shadow
But she looks like you
She looks like you

Сleaners from venus — Оnly a shadow

Ну вот и доигрались. Они сидят перед тобой вдвоём на кровати, нервно ёрзают. Куда вы денетесь, девочки, никуда вы не денетесь, не сейчас, так потом, какая разница. Не дёргайся, пожалуйста, не убегай. Ноги первой хрустят от удара, падает, вторая в угол кровати вжимается. Тише ты, дай руку. Горизонтальные порезы — это баловство, но надо же с чего-то начинать, верно? Впрочем, затягивть мы с тобой тоже не будем. Вертикальный разрез — это другое дело совсем. От запястья до локтя, красивый, ровный, как на картинах Лючио Фонтана. Только не нужно мне ковёр краской заливать. Линолеум тоже, мне так не хочется всё это оттирать. На руках уношу в ванную, кружаясь в танце на ходу. Глядит на меня со дна ванной глазами пустыми, лицо искажённое, скорченное, кровь отливает оранжевым. Ну вот и доигрались, Артём, ты наконец-то кого-то убил всё таки. Ну, ничего страшного, где-то была кнопка перезагрузки, я помню, что недавно сохранялся. Сохранялся же? Но где кнопка? Сейв где? Но ведь в прошлый раз получилось, я же помню, что в прошлый раз вышло, где сейв, господи. Мысль пульсирует, виски стучат, где сейв, её тело увеличивается в размерах, красная краска заливает глаза, в ушах нарастает шум. Нет сейва. 

Резко просыпаюсь. Рядом лежит соседка. У неё судороги, её знобит, одна из рук не может двигаться, на вене второй руки огромный синяк, который не заживает уже давно. Пять дней марафона внутривенного, миксование солей двух типов и вот что мы наблюдаем в итоге. Удивительно, что вообще жива осталась. Возможно и не осталась бы, если бы я её не впустил в два часа ночи — говна у неё с собой было передоза на четыре, не меньше. Тяжёлая ночь у неё выдалась.

Пару дней назад у неё был передоз, её друзья же в этот момент всего лишь сфотографировали её и выложили в тг-канал. На следующий день ей поймали за вороством, повезли на суд. Друзья поехали с ней, но не смогли дождаться конца — их зашкурило, а ставиться по вв в туалете суда показалось им не очень хорошей идеей, поэтому они бросили её. Вечером её выгонят из шараги, потому что кто-то обнаружил на её руках кучу огромных синяков и ран от инъекций. Ночью она будет умолять меня поставиться в последний раз, говорить, что ей нужен этот укол, чтобы прошла истерика, чтобы хоть чуть-чуть полегчало. Понимаю, что говорит это не она, обнимаю её, но толку в этом особого нет, ведь нет её здесь сейчас, не с ней разговариваю, а с недельным марафоном. Разрешаю последний укол, она трясущимися руками зажимает ошейник с шеи на запястье и ставится в вену на верхней стороне кисти. Зубы друг о друга скрежещут, игла всё не попадает, на кухонный пол кровь капает. Я сижу курю и устало за этим наблюдаю. Наконец кровь попадает в шприц — контроль взят. На лице ни один мускул не дёрнул, сомневаюсь, что у неё приход то даже был. Успокоилась, конечно, но остаток вечера её знобило и трясло. Альфа-пвп по вв вам не игрушки, дети. 

Я всегда запрещаю брату заходить на кухню, когда ко мне кто-то приезжает. Не надо ему всего этого видеть. Даже не то что рано, просто не надо на это смотреть, не надо и всё, как нельзя смотреть на сварку. На кухне время сплющивается и останавливаетс в такие дни, оно тяжёлое и сконцентрировнное и оно раздавит неподготовленного, как банку из под пива. Света мало, лежим глядим в потолок, утра боясь. Утро страшнее, там время снова начнёт ход. За этим то в общем-то мы все и употреляли, чтобы остановить ход времени и отсрочить утро. Сейчас я ничего не употребил, я чист, все четыре передоза из её зиплока я в унитаз смыл, а потому для меня ход времени не останавливается и оно давит на меня, слёзы из меня выжать пытается, но выжать то нечего. До того, как она уснёт ещё час-полтора осталось. До того как проснётся часов шесть.

Утро всё таки приходит. На работу я не иду утром — меня почти выгнали вчера. И со второй работы тоже. Странно, ведь я ничего особого не делал, работал как всегда и вдруг всё заглохло. Чувствовал только, как селфдестрактив начинает осторожно подкрадываться за спину, но мне всё казалось, что я ещё в безопасности и успеваю от него убегать. Видимо не успел всё таки. Страшное утро, надо думать что ей делать дальше. Психбольница её убьёт, реабилитация её убьёт, родная мать её убьёт, город её убьёт, она сама себя убьёт, я её спасти не смогу. Не знает она что делать, я тоже. Время по щекам бьёт, часы один за другим на голову падают, решения никакого не приходит. Звонит её мать, придётся всё же ей её сдать. Удивительная дура. Знать, что твоя дочь сидит на внутривенных инъекциях и присылать ей деньги, делать вид, что ничего не происходит. Скоро она приедет и заберёт её обратно домой. 

Главное в продаже — это презентация и отработка возражений. Если провести их грамотно, то на последнем этапе дожимать клиента практически не придётся. Сейчас передо мной сидит клиент, надо продать ей жизнь. Презентуйте, Артём Николаевич, вы ведь любите врать. Всегда этот скил ценил больше всего в себе и вот, настал твой звёздный час — презентуй другому жизнь, создай такое же фейковое объявление, как и те, что ты на работе по 80 штук в день лепишь. Отработай её возражения, убеди, что жизнь стоит того, чтобы быть прожитой. Говори громче, как тебе говорила твоя начальница, больше уверенности, наглее, громче, разве тебе оплаты не нужны, разве ты жить не хочешь? Но я чувсвтую, что слова не работают, как и на работе, как и сейчас. Возможно в других обстоятельствах, с другим запалом, но слова не работают — невозможно соврать, если сам в свою ложь не веришь. 

Соседка устала. Я всё, говорит. Если я умру, то не вини себя Артём Николаевич, ты сделал всё что мог. Не дай мне умереть, Артём, как же не хочется, но не могу уже, видит бог. Вскроюсь где-нибудь в поезде по дороге домой. Она плачет, у меня одна-две слезы по щеке скатились едва-едва, хотя казалось, что сейчас разоврёт меня напрочь, как гранату ручную. Похоже в этой точке мы оба умираем. 

Она засыпает, я лежу на втором диване, смотрю в потолок — пропущённые от начальства, работы теряются, у меня нет сил взять трубку. Мысль о смерти нагнетается, последние недели всё чаще думал об этом, каждый день просыпаясь на работе и пытаясь в боевую стойку встать, но пропуская каждый удар в ебло. Никогда эта пиздиловка не закончится, чё ни говори, время безжалостно двигается. Закрываю глаза, засыпаю. 

Просыпаюсь через часа два, время поднимает бровь — ты вставать то собираешься, а? Пидор! Само ты пидор, говорю, я и тебе ещё ебало набью, не одних женщин я пиздить умею. 

Бужу брата, разбираемся что не так со второй работой, звоню начальству. Говорю ровно, внятно, убеждённо. Шаг вперёд назад по комнате твёрдый, уверенный. Пишу сестре, что выйду на работу в понедельник. Звоню матери соседки, обо всём договариваюсь. Попиздимся ещё, побегаем. 

Ночью зову брата на кухню. Сегодня покажу тебе кухню, брат, одной ногой хотя бы зайдёшь, второй не надо. Стелю одеяло на полу, пепельницу в центр комнаты, подушки по углам, усилитель на стол. Включаю альбом Slowdive — Souvlaki. Время останавливается, комната плывёт, по телу бегут мурашки на пятой песне. Помнишь, говорю, как я тебе объяснял что такое песня, написанная на чистейшем вдохновении? Это когда ты поймал то, что нужно и смог это оседлать. Я включал тебе много песен, где авторам не удавалось оседлать идею. Здесь же, брат, ты, наконец-то можешь услышать, как человек смог. Но истинный талант — это когда ты не только оседлл идею, но и смог на ней прокатиться, гений же — это когда ты верхом на идее пронзаешь небо и время жалко влачится за тобой, не успевая догнать тебя. Вот ради этого чувства и стоит жить, брат. Это светлая сторона кухни, в тёмную же тебе не надо соваться. Просто знай, что всегда есть альтернатива смерти под давлением времени — ему всегда можно дать пизды. 

В пять утра приезжает её мать. Вствай, С, говорит она. Это мой брат, говорю я. С. выгоняет мать в прихожую, говорит, что ей надо переодеться. Стою я с ней рядом, комната тёмная, С. суетливая, сгорбленная, кажется, будто время вот-вот её придавит окончательно. Обнимаемся напоследок, говорит мне спасибо. На выходе из квартиры говорит мне «Прощай». Обнимаю её ещё раз, говорю, чтобы даже не думала натворить хуйни. А то что, спрашивает? А то я найду тебя и обоссу. А потом второй раз обоссу. Улыбается и говорит «Пока». Ощущения, как в заключительной сцене Властелина Колец — корабль уплывает в загадочные и чудесные земли Казахстана, неизвестно увидитесь ли вы ещё, но никто уже точно не будет прежним.  

На утро еду помогать с переездом арт-студии, их новое помещение — это старый бар. Огромное, красивое, пахнет кальяном. Представлял, как запах кальяна будет смешиваться с запахом масла и краски. Прекрасно. А. замечательная девушка, прыгает от счастья впервые увидев новое помещение. Странно было оказаться здесь, с её рисунками в руках, в этом контексте, я снова не понял как я сюда попал, но здесь мне кажется нравится. Я рад, что мне довелось увидеть кого-то счастливым, уже забыл даже как это выглядит. После переезда зовут в гости в какую-то арт-резиденцию, по времени ещё успеваю на лекцию о кино. Нужно подумать что делать, взвесить силы. Вытягиваю три карты таро, две из них плохие, третья хорошая. До свидания, товарищи, к сожлению, мне пора.

Жму руки на прощание, поток времени проносится мимо меня, я приезжаю домой, закуриваю и смотрю в потолок. Пора отдохнуть. Завтра придёт новый день и ему не поздоровится.